Неточные совпадения
По мере удаления от центра роты пересекаются бульварами, которые в двух местах опоясывают город и в то же
время представляют защиту от
внешних врагов.
Он доказывал, что бедность России происходит не только от неправильного распределения поземельной собственности и ложного направления, но что этому содействовали в последнее
время ненормально привитая России
внешняя цивилизация, в особенности пути сообщения, железные дороги, повлекшие за собою централизацию в городах, развитие роскоши и вследствие того, в ущерб земледелию, развитие фабричной промышленности, кредита и его спутника — биржевой игры.
— Я уже просил вас держать себя в свете так, чтоб и злые языки не могли ничего сказать против вас. Было
время, когда я говорил о внутренних отношениях; я теперь не говорю про них. Теперь я говорю о
внешних отношениях. Вы неприлично держали себя, и я желал бы, чтоб это не повторялось.
Он помнил клуб,
внешние подробности его устройства, но совсем забыл то впечатление, которое он в прежнее
время испытывал в клубе.
Голландцы многочисленны, сказано выше: действительно так, хотя они уступили первенствующую роль англичанам, то есть почти всю
внешнюю торговлю, навигацию, самый Капштат, который из Капштата превратился в Кэптоун, но большая часть местечек заселена ими, и фермы почти все принадлежат им, за исключением только тех, которые находятся в некоторых восточных провинциях — Альбани, Каледон, присоединенных к колонии в позднейшие
времена и заселенных английскими, шотландскими и другими выходцами.
Не касаюсь предмета нагасакских конференций адмирала с полномочными: переговоры эти могут послужить со
временем материалом для описаний другого рода, важнее, а не этих скромных писем, где я, как в панораме, взялся представить вам только
внешнюю сторону нашего путешествия.
И в его представлении происходило то обычное явление, что давно не виденное лицо любимого человека, сначала поразив теми
внешними переменами, которые произошли за
время отсутствия, понемногу делается совершенно таким же, каким оно было за много лет тому назад, исчезают все происшедшие перемены, и перед духовными очами выступает только то главное выражение исключительной, неповторяемой духовной личности.
Я все
время имею в виду не демократические программные требования и задания, которые заключают в себе некую правду и справедливость, а тот дух отвлеченной демократии, ту особую общественную метафизику и мораль, в которой преобладает
внешнее над внутренним, агитация над воспитанием, притязательность над ответственностью, количества над качествами, уравнительная механика масс над творчеством свободного духа.
Получив весть об утверждении моих прав, мне было почти необходимо съездить поблагодарить новых сограждан и познакомиться с ними. К тому же у меня именно в это
время была сильная потребность побыть одному, всмотреться в себя, сверить прошлое, разглядеть что-нибудь в тумане будущего, и я был рад
внешнему толчку.
С следующего утра начался ряд дней, настолько похожих друг на друга и по
внешней форме, и по внутреннему содержанию, что описать один из них — значит дать читателю понятие о всем
времени, проведенном в Малиновце старым дедом. Это я и попытаюсь сделать.
Я делал вид, что нахожусь в этих реальностях
внешнего мира, истории, общества, хотя сам был в другом месте, в другом
времени, в другом плане.
В то же
время внешних побед я не искал.
Таким образом, сколько бы ни старался Максим устранять все
внешние вызовы, он никогда не мог уничтожить внутреннего давления неудовлетворенной потребности. Самое большее, что он мог достигнуть своею осмотрительностью, это — не будить ее раньше
времени, не усиливать страданий слепого. В остальном тяжелая судьба ребенка должна была идти своим чередом, со всеми ее суровыми последствиями.
Заметьте, как добр и чувствителен этот старик и как он в то же
время жестокосерд единственно потому, что не имеет никакого сознания о нравственном значении личности и все привык подчинять только
внешним законам, установленным самодурством.
В Авдотье Максимовне не развито настоящее понятие о том, что хорошо и что дурно, не развито уважение к побуждениям собственного сердца, а в то же
время и понятие о нравственном долге развито лишь до той степени, чтобы признать его, как
внешнюю принудительную силу.
Не было
внешнего давления, как в казенное
время, но «вольные» рабочие со своей волчьей волей не знали, куда деваться, и шли работать к той же компании на самых невыгодных условиях, как вообще было обставлено дело: досыта не наешься и с голоду не умрешь.
Я догадался, что имею дело с бюрократом самого новейшего закала. Но — странное дело! — чем больше я вслушивался в его рекомендацию самого себя, тем больше мне казалось, что, несмотря на
внешний закал, передо мною стоит все тот же достолюбезный Держиморда, с которым я когда-то был так приятельски знаком. Да, именно Держиморда! Почищенный, приглаженный, выправленный, но все такой же балагур, готовый во всякое
время и отца родного с кашей съесть, и самому себе в глаза наплевать…
В этот короткий промежуток
времени Родион Антоныч успел уже два раза объехать все заводы; он лез из кожи, чтобы все и везде было форменно, в лучшем виде, главным образом, конечно, с
внешней стороны.
Я пишу, вчиняю иски, апеллирую, торгую, играю в карты — все это
внешним образом берет мое
время и вместе с тем дает мне возможность прятать мысль и избегать возмездий.
Я пробыл не более пяти минут в бабушкиной комнате, но вышел оттуда счастливым и, по моему тогдашнему убеждению, совершенно чистым, нравственно переродившимся и новым человеком. Несмотря на то, что меня неприятно поражала вся старая обстановка жизни, те же комнаты, те же мебели, та же моя фигура (мне бы хотелось, чтоб все
внешнее изменилось так же, как, мне казалось, я сам изменился внутренно), — несмотря на это, я пробыл в этом отрадном настроении духа до самого того
времени, как лег в постель.
Клавская действительно прежде ужасно кокетничала с молодыми людьми, но последнее
время вдруг перестала совершенно обращать на них внимание; кроме того, и во
внешней ее обстановке произошла большая перемена: прежде она обыкновенно выезжала в общество с кем-нибудь из своих родных или знакомых, в туалете, хоть и кокетливом, но очень небогатом, а теперь, напротив, что ни бал, то на ней было новое и дорогое платье; каждое утро она каталась в своем собственном экипаже на паре серых с яблоками жеребцов, с кучером, кафтан которого кругом был опушен котиком.
Некоторые стали на колени и стояли так все
время, пока Шамиль проезжал двор от одних,
внешних, ворот до других, внутренних.
Но между положением людей в то
время и в наше
время та же разница, какая бывает для растений между последними днями осени и первыми днями весны. Там, в осенней природе,
внешняя безжизненность соответствует внутреннему состоянию замирания; здесь же, весною,
внешняя безжизненность находится в самом резком противоречии с состоянием внутреннего оживления и перехода к новой форме жизни.
Царство божие усилием берется, и только делающие усилие восхищают его, — и это-то усилие отречения от изменений
внешних условий для признания и исповедания истины и есть то усилие, которым берется царство божие и которое должно и может быть сделано в наше
время.
Но тем-то и отличается христианское исповедание от языческого, что оно требует от человека не известных
внешних отрицательных действий, а ставит его в иное, чем прежде, отношение к людям, из которого могут вытекать самые разнообразные, не могущие быть вперед определенными поступки, и потому христианин не может обещаться не только исполнять чью-либо другую волю, не зная, в чем будут состоять требования этой воли, не может повиноваться изменяющимся законам человеческим, но не может и обещаться что-либо определенное делать в известное
время или от чего-либо в известное
время воздержаться, потому что он не может знать, чего и в какое
время потребует от него тот христианский закон любви, подчинение которому составляет смысл его жизни.
Для большинства научных людей, рассматривающих жизненное нравственное учение Христа с низшей точки зрения общественного жизнепонимания, учение это есть только весьма неопределенное, нескладное соединение индийского аскетизма, стоического и неоплатонического учения и утопических антисоциальных мечтаний, не имеющих никакого серьезного значения для нашего
времени, и всё значение его сосредоточивается для них в его
внешних проявлениях: в католичестве, протестантстве, догматах, борьбе с светской властью.
То же и в том
внешнем сходстве прежней языческой жизни с теперешней. Сходство это только
внешнее: внутреннее состояние людей во
времена язычества и в наше
время совершенно различно.
Только со
времени принятия главами государств номинального
внешнего христианства начали придумываться все те невозможные хитросплетенные теории, по которым христианство можно совместить с государством.
В Америке же в последнее
время, по мере усиления единения между рабочими, слышатся всё чаще и чаще голоса, требующие увеличения войска, хотя никакое
внешнее нападение не угрожает Америке.
У тех был хоть
внешний религиозный закон, из-за исполнения которого они могли не видеть своих обязанностей по отношению своих близких, да и обязанности-то эти были тогда еще неясно указаны; в наше же
время, во-первых, нет такого религиозного закона, который освобождал бы людей от их обязанностей к близким, всем без различия (я не считаю тех грубых и глупых людей, которые думают еще и теперь, что таинства или разрешение папы могут разрешать их грехи); напротив, тот евангельский закон, который в том или другом виде мы все исповедуем, прямо указывает на эти обязанности, и кроме того эти самые обязанности, которые тогда в туманных выражениях были высказаны только некоторыми пророками, теперь уже так ясно высказаны, что стали такими труизмами, что их повторяют гимназисты и фельетонисты.
Вообще о делах внутренней и
внешней политики старик отзывается сдержанно и загадочно. Не то одобряет, не то порицает, не забывая, однако ж, при каждом случае прибавить: «Это еще при мне началось», или: «Я в то
время осмелился подать такой-то совет!»
— Помилуйте! теперь такое
время… с одной стороны, земские учреждения, с другой стороны,
внешние и внутренние неурядицы…
Для Дэзи, всегда полной своим внутренним миром и очень застенчивой, несмотря на ее
внешнюю смелость, было мучением высиживать в обществе целые часы или принимать, поэтому она скоро устала от таких центров кипучей общественности, как Париж, Лондон, Милан, Рим, и часто жаловалась на потерянное, по ее выражению,
время.
Человеку необходимы
внешние раздражения; ему нужна газета, которая бы всякий день приводила его в соприкосновение со всем миром, ему нужен журнал, который бы передавал каждое движение современной мысли, ему нужна беседа, нужен театр, — разумеется, от всего этого можно отвыкнуть, покажется, будто все это и не нужно, потом сделается в самом деле совершенно не нужно, то есть в то
время, как сам этот человек уже сделался совершенно не нужен.
Оставались одна только ситцевая розовая рубашка и картуз; да и те сохраняли такие сокрушительные следы дождей, пыли и
времени, смотрели так жалко, что наносили решительное поражение
внешнему достоинству сельского франта.
В этой цельности и гармонии характера заключается его сила и существенная необходимость его в то
время, когда старые, дикие отношения, потеряв всякую внутреннюю силу, продолжают держаться
внешнею механическою связью.
Очевидно, тут все держалось очень усиленною
внешнею выправкой, скрывавшей то внутреннее недоумение, которое обыкновенно отличает людей раздраженных и в то же
время не умеющих себе ясно представить причину этого раздражения.
Петр по своему воспитанию и по коренным убеждениям принадлежал своему
времени и народу; он не был в нашей истории явлением
внешним и чуждым.
С государственной точки зрения, более или менее
внешней и формальной, положение Руси в это
время было блестящее.
В этих словах ясно выражается мнение о полном благосостоянии России, как
внешнем, так и внутреннем, во
времена предпетровские.
Потому-то бесполезное подражание и возбуждает тем большее отвращение, чем совершеннее
внешнее сходство: «Зачем потрачено столько
времени и труда? — думаем мы, глядя на него: — И так жаль, что такая несостоятельность относительно содержания может совмещаться с таким совершенством в технике!» Скука и отвращение, возбуждаемые фокусником, подражающим соловьиному пению, объясняются самыми замечаниями, сопровождающими в критике указание на него: жалок человек, который не понимает, что должен петь человеческую песнь, а не выделывать бессмысленные трели.
В наше
время принято смеяться над украшениями, не проистекающими из сущности предмета и ненужными для достижения главной цели; но до сих пор еще удачное выражение, блестящая метафора, тысячи прикрас, придумываемых для того, чтобы сообщить
внешний блеск сочинению, имеют чрезвычайно большое влияние на суждение о произведениях поэзии.
Дом в ночное
время содержался не опасливо, и хотя
время тогдашнее было не беспечное, но в доме Плодомасовой почти никакой осторожности против
внешних напастей не наблюдалось.
Я дерзну напомнить вам то
время, когда Россия, сражаясь с сильным
внешним неприятелем, видела язву, смерть, волнение в стенах Московских и скоро после — безумный, яростный бунт, который пламенною рекою разливался по обширным странам ее; когда завистники Екатерины, сильные Цари, радовались нашему бедствию и грозили Ей новою войною… тогда, тогда надлежало видеть славу мужественных Ее добродетелей!
Внешняя Политика, внутреннее правление, трудное и на многие предметы обращенное правосудие, занимая всю душу, истощают ее деятельность, которая, укрываясь в частях своих от глаз Историка, не менее нужна и спасительна для государств и которая, подобно тонким, едва заметным нитям ручейка, мало-помалу образующим светлую реку, обращает на себя внимание наблюдателя только чрез большое пространство
времени, представляя картину народного счастия, удовольствия и порядка [Я не могу говорить здесь о всех Указах Екатерины: например, о межевании, о фабриках, о таможнях, о рудокопнях, о почте, о сборе податей, о банках и проч.
Но какая чудесная сила укрепляла Екатерину для бесчисленных предметов Ее деятельности, так, что Великая могла, занимаясь правлением Империи, ежедневно заниматься и Августейшим Домом Своим; находить
время для
внешних Министерских, внутренних государственных и частных судебных дел, для Своей особенной переписки, ученых трудов, для самых женских прелестных рукоделий (ибо Она любила иногда напоминать себе простоту Пенелопина века) — и, наконец, для приятного отдохновения в избранном Своем обществе?
Упомянув сначала о запрещении 1796 года, указ продолжает: «Но как, с одной стороны,
внешние обстоятельства, к мере сей правительство побудившие, прошли и ныне уже не существуют, а с другой — пятилетний опыт доказал, что средство сие было и весьма недостаточно к достижению предполагаемой им цели, то по уважениям сим и признали мы справедливым, освободив сию часть от препон, по
времени соделавшихся излишними и бесполезными, возвратить ее в прежнее положение…» Далее, после разрешения вновь заводить вольные типографии и печатать в них всякие книги с освидетельствованием Управы благочиния, в указе повелевается — «цензуры всякого рода, в городах и при портах учрежденные, яко уже ненужные, упразднить» (П. С. З., № 20139).
Замечательно, что в сатирических нападках на французов экономическая и
внешняя сторона играет очень видную роль, а собственно идеи французов не подвергались осмеянию до самого того
времени, как политическое движение во Франции заставило их опасаться.
Нет, я мог бы еще многое придумать и раскрасить; мог бы наполнить десять, двадцать страниц описанием Леонова детства; например, как мать была единственным его лексиконом; то есть как она учила его говорить и как он, забывая слова других, замечал и помнил каждое ее слово; как он, зная уже имена всех птичек, которые порхали в их саду и в роще, и всех цветов, которые росли на лугах и в поле, не знал еще, каким именем называют в свете дурных людей и дела их; как развивались первые способности души его; как быстро она вбирала в себя действия
внешних предметов, подобно весеннему лужку, жадно впивающему первый весенний дождь; как мысли и чувства рождались в ней, подобно свежей апрельской зелени; сколько раз в день, в минуту нежная родительница целовала его, плакала и благодарила небо; сколько раз и он маленькими своими ручонками обнимал ее, прижимаясь к ее груди; как голос его тверже и тверже произносил: «Люблю тебя, маменька!» и как сердце его
время от
времени чувствовало это живее!
В первое
время мне казалось, что эту рабочую жизнь я могу легко помирить со своими культурными привычками; для этого стоит только, думал я, держаться в жизни известного
внешнего порядка.